Александр Годунов: жизнь как триллер
Александр Годунов/bolshoi.ru
Сегодня день Александра Годунова. 28 ноября звезде мирового балета, актеру Голливуда исполнилось бы 75 лет. Детство его прошло в Риге, в доме на углу Стабу и Тербатас. А смерть настигла Годунова внезапно в его квартире в комплексе кондоминиумов Шорхэм Тауэрс в Западном Голливуде 18 мая 1995 года. Ему было всего 45. О жизни артиста, похожей на триллер, в журнале «Открытый город» 10 лет назад рассказала его подруга, журналистка Тамара Блёскина.
Судьба Александра Годунова — подтверждение библейской истины, что нет пророка в своем отечестве. Рига всегда отказывала ему в гастролях, а он хотел в ранге премьера Большого театра показать свое искусство рижанам, потому что здесь начиналась его блистательная карьера. Еще в школьные годы на афишах театра оперы и балета появлялось его имя как первого исполнителя ролей мальчиков в спектаклях «Сказка о Балде» и «Шакунтала». Латвийская Национальная опера забыла эти страницы истории и на стенах фойе не нашла местечка портрету знаменитости мирового масштаба. И не только балетного. Его помнят зрители советского фильма «31 июня» и голливудских лент «Свидетель», «Прорва» и «Крепкий орешек», где он играл блондина-террориста, ожесточенного противника Брюса Уиллиса.
Разрушая саркофаг лжи
«Тамара! Об искусстве будешь ты писать, и только правду. Этого нельзя нам забывать! А.Годунов». Такое наставление мой друг детства оставил на обороте фотографии, сделанной в день своего блистательного дебюта в Большом театре. Тогда, летом 1971 года, исполнив Зигфрида в «Лебедином озере», танцовщик влетел в плеяду звезд советского и мирового балета. Снимок он подарил мне, возможно, не без задней мысли. Ведь задолго до этого у меня дома на окраине Риги в кругу друзей он произнес знаковую фразу: «Мы болтаем, а Томик сидит и нас слушает. А потом напишет о нас книгу...»
Это время настало через десятилетия, когда я увидела, что сонм фактических ошибок и лжи тяжелым саркофагом накрывает имя моего хорошего друга. Но, начиная работать над биографией, я не предполагала, как много устоявшихся легенд в пух и прах разобьются под воздействием документов. Главным свидетелем защиты стал сам Александр Годунов. Сотни его писем за тридцать лет, адресованные родным и друзьям, множество интервью зарубежной прессе открывают нам неизвестного Годунова — трудолюбивого перфекциониста, принципиального, очень ранимого и глубоко порядочного. Даже недруги не припомнят случая, чтобы он кого-нибудь подвел или предал. К тому же, его слова заслуживают доверия. Каждый, кто знал Сашу, подтвердит, что он всегда предпочитал промолчать или сменить тему, но не соврать.
Жизнь, оборванная на полуслове
Недолгая жизнь артиста пронеслась на таком пределе чувств, вместила столько невероятных событий, что меркнет фантазия создателей мыльных опер. В биографии обычного мальчишки из скромной семьи советских инженеров сошлись все мыслимые страсти и немыслимые повороты судьбы. Ярчайший талант, блестящая техника классического танца и великолепные внешние данные позволили провинциалу из Риги покорить Москву и целый мир в придачу. Он родился в Южно-Сахалинске, учился в Латвии, стал самой яркой звездой Большого театра 70-х годов и его первым скандальным невозвращенцем (среди последствий его решения остаться в США во время гастролей театра американские обозреватели назвали новый виток холодной войны, бойкот московской Олимпиады и неподписание договора по ОСВ-2).
Свою успешную балетную карьеру в Америке Годунов прервал сам, чтобы покорить Голливуд. Уже после первого фильма «Свидетель» его примут в Гильдию киноактеров. У него были страстные романы с красивейшими женщинами, слава, богатство. И вдруг в расцвете лет — внезапная смерть от «естественных причин», похожая на убийство. Точную дату кончины он унес с собой. В свидетельство впишут «18 мая», когда в его лос-анджелесской квартире обнаружат тело. Было видно, что лежало оно несколько дней, но в нарушение всех канонов юриспруденции вскрытия не сделают по устной просьбе Арлин Меданн — душеприказчицы, бизнес-менеджера и распорядителя имущества Годунова.
А за пару лет до скоропостижного ухода Годунов с явным удовольствием признавался журналисту: «У меня — счастливая жизнь». И начиналась она в Риге, которую в 1995 году Александр впервые посетил за 16 лет эмиграции. Приехал на несколько дней после съемок в Будапеште повидать маму и семью брата. Он встретился с друзьями, сопровождавшими его в прогулках по городу: ему хотелось обойти все дорогие сердцу уголки. Тот апрель выдался промозглым, Саша был одет налегке, но на слова друзей «Да не торопись ты! Еще раз приедешь и побываешь везде!» отвечал: «Нет, хочу сейчас», — словно предчувствовал, что второго раза не будет.
Месяц спустя в Ригу придет скорбная весть. На панихиду никто из родных не успеет. «Вам здесь нечего делать!» — скажет Арлин Меданн родственникам. Она же настоит на срочной кремации и, вопреки завещанию, развеет прах то ли над голливудскими холмами, то ли над океаном. На все попытки выяснить подробности отвечает: «Я ни с кем не обсуждаю дела своих клиентов».
Годунов в «Сказке о Балде».
Саша (в центре) технически был на голову выше своих одноклассников, а по росту — на голову ниже.
В Большой театр Годунова пригласил легендарный Юрий Григорович.
Александр Годунов в молодости.
Та самая открытка, которую автору этого очерка подписал Годунов после блистательного дебюта в Большом.
Семья Годуновых: брат Олег, Александр, мама Лидия Николаевна Студенцова, 1968 год. Фото: Владимир Блиох
Дом, в котором прошло детство Годунова. Фото: «Открытый город».
Рижское детство.
семья Годуновых: папа, мама и Саша с братом.
Саша с любимым учителем.
На сцене Большого театра.
С Иосифом Бродским на пресс-конференции в Америке.
Невозможное — возможно!
Годунова и в Союзе, и в Америке воспринимали баловнем судьбы, считали, что он играючи идет по жизни. А у него все шло через преодоление препятствий. Не случайно тогда, далекой осенью 1964 года, его пророчество о будущей книге мы встретили с улыбкой. Кто бы говорил о ней, да только не он со своим росточком «метр с кепкой», слишком маленьким для шестиклассника Рижского хореографического училища. Только не учли мы силу его дарования, трудолюбие и настырный характер. «Я был пожираем честолюбием. Я любой ценой хотел быть в Большом, сделал бы все, чтобы добиться этого. И добился. Я хотел приехать в Америку. Это было невозможно. И я — здесь! Если вы чего-то очень хотите и готовы заплатить за это любую цену, вы это получите», — так он объяснил американскому журналисту секрет своего успеха.
Его трудности начались уже в Риге, которая не хотела отпускать Годунова в Москву, в «Молодой балет» Игоря Моисеева. Саша уезжает со скандалом, вопреки приказу Министерства культуры и театра, где ему отвели место в глухом кордебалете. «Запомните, ваш сын никогда не будет солистом», — услышала мама от директора училища, когда попросила выдать сыну свободный диплом и не ломать ему жизнь. Но он и сам мог за себя постоять: «Не выдаете диплом? Моисеев и без него меня возьмет», — и взял же!
Он трудно привыкал к московской жизни. В Ригу писал: «Когда мне тяжело, я начинаю читать книги, но хорошие. Они помогают отвлечься от всего этого земного кретинизма, от этой суеты и, конечно, рано или поздно помогут найти себя и сделать человеком». Друга наставлял: «Больше читай и думай. И мысли свои направляй на то, что тебе нужно, думай наперед, потому что потом будет поздно. Сделай так, чтобы этого «поздно» не было. Постарайся, чтобы твоя жизнь была насыщена до предела и была прекрасна.
Я знаю, тебе очень тяжело, но я тоже не удовлетворен. У меня есть формула успеха (взял у Альберта Эйнштейна), но она очень трудно выполняется, во всяком случае, у меня.
Успех = a + b + c,
где a – умение работать,
b – умение отдыхать,
c – умение держать язык за зубами.
Вообще надо что-то с собой делать. Я жив-здоров. Работой, конечно, не удовлетворен, хотя целый день работаем и устаем как собаки. Работаю много, надеюсь, мечтаю и думаю, что мои мечты сбудутся».
— У Годунова была счастливая судьба, о которой наши артисты балета раньше и мечтать не могли, — считает его коллега по «Молодому балету», а ныне балетмейстер театра «Эстония» Тийт Хярм. — В конце 60-х наш ансамбль был единственным разъездным, и он, мальчишка из Риги, колесит по всему миру! С юности ему рукоплещут, его выделяют все — и зрители, и профессионалы, и даже руководители.
Во всяком случае, когда во время гастролей в Австралии у Моисеева спросили, кто, на его взгляд, пользуется наибольшим успехом, он первой назвал фамилию Годунова. И когда у Саши за рубежом спрашивали о его мечте, он всегда отвечал: танцевать в Большом театре. И ведь танцевал там! Все его грандиозные мечты осуществлялись. После этого разве можно сказать, что он неудачник?
Большой театр – большие интриги
В «Молодом балете» Годунова впервые увидел Юрий Григорович и пригласил в Большой театр. В Ригу летят письма (они публикуются впервые): «Я в БОЛЬШОМ! УРА! Я схожу с ума!! Я очень счастлив!!!»
«...Вчера получил первую зарплату в Большом — еще до сих пор не верю, что я в театре. Я очень рад, что мои мечты осуществились. Но стоило, мама, мне это дорого, и если бы не мои знакомые и я сам, в смысле моего упорства, мог и не быть там. Ребята в ансамбле завидуют и кусают локти. Но ты не думай, что я задрал нос, еще рано. Мамуля, я тебя целую!»
«...4 января у меня премьера — «Кармен» с Плисецкой. Я очень волнуюсь, все ждут, что я облажаюсь. Вот такие новости. В феврале, возможно, будут снимать фильм-балет «Анна Каренина». Если Марис Лиепа меня не убьет, то я должен сниматься».
«...В Париж я не поехал, потому что в театре нашлось столько людей, которые, оказывается, умеют писать не своей рукой и не подписываться, что решили меня оставить, а их взять. Но я не расстраиваюсь. Жизнь — борьба».
«...Положение у меня на сегодняшний день не из веселых. За два года я станцевал две «Жизели» и, наверное, 3-4 «Дон Кихота». Нового в прошлом сезоне я ничего не станцевал, хотя и не сходил с афиши: «Кармен» и «Анна». Но эти спектакли я могу станцевать и на пенсии, и Григорович это знает. Но к нему не придерешься: я на афише!!! Но я за то, чтобы с ним сделать один спектакль в год, но по-настоящему. Мамуля, ты не волнуйся, я знаю, что я делаю, и я выиграю, обязательно.
P.S. Только не подумайте, что я убит, я еще жив».
«...Завтра должен был с театром поехать на Кубу, но меня опять не пустили. До сих пор звоню министру культуры, все еще не принял — но я продолжаю звонить!!!»
К сожалению, Саша пришел в театр в неудачное время, когда там открыто враждовали три группировки — Григоровича, Плисецкой и Васильева. Он невольно попал под жернова их амбиций. Годунов не мог отказать в просьбе Майи Плисецкой стать ее партнером, чем навлек на себя гнев главного балетмейстера, который враз забыл про обещания дать молодому артисту весь классический репертуар от Зигфрида до Спартака и Красса. Со временем Григорович сменит гнев на милость, да только терпение артиста истощится, и на гастролях в Америке он попросит политического убежища.
«Я хочу танцевать!»
Его решение остаться в США, а жены, Людмилы Власовой, вернуться на родину, вызвало небывалый международный резонанс. Семейный конфликт артистов балета в те дни решали сильные мира сего — ООН, президент Джимми Картер, Л.И. Брежнев, ФБР, КГБ, а Иосиф Бродский был его переводчиком.
Три дня американские спецслужбы держали у взлетной полосы самолет «Аэрофлота» с более сотни пассажиров на борту, подозревая, что жену невозвращенца отправляют в Москву против ее воли. «До поездки мы с ней обсуждали этот проект девять месяцев, сутками», — годы спустя сказал Саша репортеру. Они планировали не расставаться, но в последний момент Мила не выдержала. «Он принял решение остаться, а я — вернуться домой, к маме», — заявила она американским официальным лицам.
В Америке Годунов хотел одного — танцевать, открывать новые горизонты творчества, но при этом никому не подражать, оставаться самим собой и занимать в искусстве то место, которого достоин. Цели он достиг. Он позволял себе быть человеком поступка, делать то, что хотел, и вести себя так, как считал нужным. Он танцевал те балеты, с теми труппами и теми балеринами, с которыми хотел танцевать. Конечно, его уход из Американского театра балета был вынужденным, но не по его вине, а из-за банальной творческой ревности Михаила Барышникова.
По гамбургскому счету
В бытующих мнениях об отношении между двумя великими танцовщиками много неправды, рожденной субъективными причинами. Один американский критик, анализируя их исполнение партии Зигфрида в «Лебедином озере», пришел к выводу, что «они — разные, но оба прекрасны, а кто из них лучше — вопрос личного предпочтения критиков и публики».
До сих пор громче раздавались голоса поклонников Барышникова, считавших, что тот всегда был сильнее своего одноклассника. Но — нет.
— Я только начинал преподавать и считал нормальным, что ребята талантливые и стараются, — сказал мне их педагог Юрис Капралис. — Различие замечал такое: Миша все хотел делать аккуратней, а Саша — экспрессивней. Ему хотелось прыгнуть выше, взять форс сильнее, больше пируэтов навертеть, хотя про академическую форму не забывал. Однажды на выпускном экзамене в шестом классе главный балетмейстер театра Елена Тангиева-Бирзниек потребовала, чтобы им двоим поставили «пять с плюсом». Я обалдел: таких оценок в училище не было! А для отчетного концерта ставил им на пару вариацию из «Лауренсии». Они вдвоем выходили на сцену и синхронно танцевали.
Судьба долго, до самой Америки, оберегала артистов от выяснения «кто есть кто» по гамбургскому счету. В 1969-м они оба могли участвовать в Первом Международном конкурсе артистов балета в Москве, но Годунов уехал с «Молодым балетом» в турне по Австралии. В итоге с разницей в четыре года они получат медали одинакового достоинства: на первом конкурсе «золото» завоюет Миша, на втором — Саша.
Они могли встретиться в труппе Кировского театра, где Барышников был солистом и любимцем публики, и куда Годунова брали на ведущие партии. Но от предложения Саша отказался, потому что «в театре бардак, мне не понравилось, и к тому же сейчас опять появилась надежда» поступить в Большой. Они могли, наконец, оба танцевать в Москве: Миша, недовольный творческим застоем, пытался поступать в Большой театр, но его не приняли.
Звездный старт Годунов и Барышников взяли практически одновременно и шли ввысь параллельными орбитами. Быть может, Миша оказывался первым на контрольных вехах судьбы. Первым покинул Ригу, и звание заслуженного артиста ему присвоили на несколько лет раньше. Наконец, он первым остался в Америке и уже был премьером Американского театра балета, когда туда поступил Годунов — на такое же положение.
Спектакли шли ежедневно, работы хватало обоим. Трения начались, когда год спустя Барышникова назначили художественным директором театра. Мало того, что в классике Годунов был с ним на равных, так тот еще захотел танцевать балеты Баланчина, где он сам блистал единолично! «Аполлона Баланчин дал только мне, а Блудный сын поставлен на невысокого танцовщика», — резко пресек Миша желание одноклассника разучить новые партии.
Вскоре Барышников вообще снял с репертуара классические балеты, а Годунову передали через менеджера, что в его услугах не нуждаются. Саша был возмущен: «Я думаю, если вы являетесь художественным руководителем, то должны говорить с людьми, которые работают у вас. Должны сами сообщить танцору хорошую или плохую новость, а не просто передавать через других, что ты уволен. Меня выбросили как картофельную шелуху».
О причинах ухода Годунова сегодня говорят, что он не пользовался успехом зрителей и, получая слишком высокую зарплату, не собирал зал. К тому же любил выпить. Только факты утверждают другое. Исполнительный директор театра Герман Кравитц заявил прессе, что «бывшая звезда балета советского Большого театра уволен, поскольку компания в корне изменила свой репертуар на следующий сезон и исключила из него «Жизель» и «Лебединое озеро», наиболее известные балеты с участием Годунова. Его зарплата не обсуждалась, и говорить, что артиста уволили из-за денег — явная ложь. Он замечательный танцовщик, просто театр сейчас делает акцент на балетах другого стиля и классики пока не будет. Между артистом и компанией отношения по-прежнему остаются очень сердечными, и я надеюсь, что он вернется».
Что касается аргумента «не собирал зал», то он прозвучал в прессе через пять лет — в отношении Барышникова, когда увольняли его. Ему ставилось в вину, что он, как художественный директор, не сумел обеспечить кассу и вверг театр в финансовую бездну. С тех пор Барышников о театре не вспоминает, а журналистов предупреждают не задавать ему вопросы о Годунове.
Признание Голливуда
После ухода из театра Годунов организует собственную концертную группу и за месяц гастролей зарабатывает свой первый миллион долларов. Только деньги для него никогда не являлись самоценностью, и в минуту, когда он чувствует, что за пределами сцены кипит не менее увлекательная жизнь, он в одночасье бросает балет. «Вы сегодня видели мое последнее выступление», — скажет он в тот вечер своим спутницам. Уйти из балета на пике творческих возможностей — его личное решение.
Он уходит в кино и снимается в фильмах, которые сам выбирает из сотен предложений, поступавших к нему ежегодно. Он проводит время в блестящем обществе известных людей — музыкантов, писателей, режиссеров, художников. Изменяется и внешне. Длинноволосую прическу сохраняет, но в прошлом оставил облик хиппаря в рваных джинсах, так шокировавших советскую общественность. Теперь в его гардеробе появились смокинги, костюмы от ведущих европейских кутюрье, дорогие аксессуары, и оказалось, что ему это нравится, хотя в обычной обстановке он по-прежнему предпочитал носить джинсы, рубашки и бейсболки.
Общее мнение людей на постсоветском пространстве — в Америке Годунов потерпел фиаско как танцовщик, киноактер и человек. Только факты вновь говорят другое: он состоялся и как артист, и как личность.
Весомым аргументом этого служит трогательно-печальный эпизод на церемонии «Оскар-96». По традиции перед объявлением лауреатов престижной премии вспоминают мастеров кино, ушедших из жизни в минувшем году. Их было немало. Имена одних встречали почтительным молчанием, других одаривали прощальными аплодисментами, и лишь на кадрах из фильма «Свидетель» с титром «Александр Годунов, актер» зал взорвался овациями и криками «Браво!».
Такое теплое, не по протоколу, признание артиста со стороны киноакадемиков и кинозвезд лучше всяких слов подтверждает, что он успел достичь многого. Он не прозябал в депрессии, а жил полнокровно и насыщенно с внутренним ощущением свободы, которую определял как возможность «делать то, что я хочу. Жить, как мне нравится. Не бояться самовыражения. Не бояться, что каждую минуту тебя могут предать. Совершать то, что даже в самых безумных мечтах казалось абсолютно нереальным».
Тамара Блёскина
Фотографии предоставлены «Открытому городу» автором и семьей Годуновых.
26-11-2024