Первая любовь Алексея Толстого жила в Риге![]() Алексей Толстой и Юлия Рожанская.
Сведений о жизни Юлии Рожанской после ее расставания с Толстым крайне мало, а те, что есть — противоречивы. О ее втором муже купце Смоленкове информации также немного, хотя в Петербурге он был крупной фигурой, да и в эмиграции принимал активное участие в общественной жизни русской Риги. Попробуем восполнить пробелы и уточнить некоторые спорные факты с помощью новых сведений из музея «Старая Ладога», музея-усадьбы А.Толстого в Самаре, неопубликованных воспоминаний сына рижского компаньона купца Смоленкова Сергея Сидякова. Студенческий бракЮлия Рожанская и Алексей Толстой поженились в 1902 году совсем юными: невесте вскоре должно было исполниться 22 года, Алексею — 20. Молодая пара к моменту венчания ждала ребенка. А встретились Юлия и Алексей в 1899 году в Самаре на репетиции любительского театра, который организовал Толстой.«Юля Рожанская окончила гимназию и была очень хороша. Стройная, с тонкими чертами лица, блондинка с вьющимися от природы волосами, с темными глубокими глазами. Юля была очень застенчивой. Улыбаясь, опускала глаза, и тут же на щеках появлялись ямочки. Она была обаятельна: говорила и смеялась очень тихо, и это выгодно выделяло ее из нашей компании», — так описана первая любовь писателя в неопубликованных воспоминаниях Марии Васильевны Неуструевой, которые хранятся в самарском музее-усадьбе А. Толстого. Юный граф влюбился с первого взгляда в эту тихую и застенчивую барышню, но она поначалу не воспринимала его ухаживания всерьез, поскольку поклонник был младше на целых два года. «Я места себе не находил без Юленьки», — писал Алексей в дневниках. Он посвятил ей стихи: Посмотреть мне достаточно в серые очи, Чтоб забыть все мирские дела, Чтоб в душе моей темные ночи Ясным днем заменила весна. Это было лестно — стихи тогда были в моде, и девушка наконец-то стала принимать ухаживания. В 1901 году, окончив реальное училище, Толстой поступил в петербургский технологический институт, намереваясь стать инженером. Юлия поехала с ним, тоже поступив на женские медицинские курсы, чтобы стать врачом, как и ее отец — известный самарский врач Василий Рожанский. В январе 1903 года у Алексея и Юлии родился сын Юра. Молодые родители продолжают учиться, Толстой делает свои первые шаги в литературе, поэтому малыша отправляют к родителям Юлии, в Самару. Несколько лет родители-студенты так и живут в частых разъездах, а в 1905 году, когда все университеты закрыли из-за революционных выступлений, Алексей решает ехать учиться в Дрезден — к своему товарищу по институту А. Чумакову. В Германии в жизни Толстого появляется художница Софья Дымшиц. Летом 1907 года Алексей и Юлия делают попытку восстановить семью и едут в Италию, но оттуда они вернулись по отдельности. Софья Дымшиц в своих мемуарах писала, что Юлия сама сказала Толстому: «Если ты окончательно решил отдаться искусству, то Софья Исааковна тебе больше подходит». Толстой начинает новую жизнь: бросает институт, издает свою первую книжку стихотворений и соединяется с новой возлюбленной, живя с ней в гражданском браке, пока Синод не утвердил развод с первой супругой. В 1908 году случается трагедия: умирает от менингита пятилетний Юра, и на этом связь между бывшими супругами окончательно обрывается. Юлия Рожанская, получив развод, сразу вышла замуж за крупного петербургского купца Ивана Смоленкова, но детей больше у нее не было. ![]() Молодожены со своими самарскими друзьями. Юлия Рожанская в центре, Алексей Толстой в первом ряду крайний слева. Фото из фонда Самарского литературно-мемориального музея — усадьбы А. Н. Толстого
![]() Юлия Рожанская. Фото из паспорта. ЛГИА. Из книги «Покровское кладбище»
![]() Семья Смоленковых, эмигрировав в Латвию, проживала в доме № 32 на улице Матиса.
![]() Иван Смоленков. Фото из паспорта. ЛГИА. Из книги «Покровское кладбище»
![]() Купец Николай Сидяков с супругой. Рига. 1922 г.
![]() Семейное захоронение Смоленковых на рижском Покровском кладбище.
Была графиней — стала купчихойВ статьях о Рожанской тиражируется водевильный сюжет из жизни купца Смоленкова, чья первая жена якобы сбежала с циркачом, забрав младшего ребенка, а потом, хлебнув артистической жизни, попросилась назад, но купец измены не простил.Смоленков действительно развелся с первой женой Евгенией после 17 лет брака, у них было трое детей. Евгения сразу вышла замуж, но не за циркача, а за военного Павла Шлыкова, и в этом — вполне благополучном — браке родила еще двоих детей. Такие сведения собраны музеем «Старая Ладога», где восстанавливают биографию уроженца этого места купца Смоленкова. Как бы там ни было, но развод в начале 20-го века был делом еще не столь обыденным, как сейчас. Оба, и Юлия Рожанская, и Иван Смоленков, прошли через это, и у обоих семьи распались по вине супругов. «То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и пережитком, — описывал Алексей Толстой предреволюционные годы в романе «Хождение по мукам». — Девушки скрывали свою невинность, супруги — верность. Разрушение считалось хорошим вкусом, неврастения — признаком утонченности». Все эти новые модные веяния никак не затронули ни Юлию Рожанскую, ни купца Смоленкова — они искали в браке стабильность, и оба были людьми «старорежимными». Согласно адресным книгам Санкт-Петербурга, после свадьбы Рожанская и Смоленков проживали в его петербургском доме на Гороховой, 46, — историческом здании, где одно время снимал квартиру Николай Гоголь. Юлия Рожанская после 1910 года исчезла не только из жизни Толстого, но и из его биографии. Журналисты даже утверждают, что Толстой никогда о ней не вспоминал. Однако это не так. Упомянул он ее в своей автобиографии, описал в повести «Жизнь», а в романе «Хождение по мукам» прототипом доктора Булавина, отца сестер Даши и Кати, стал отец его первой жены — доктор Василий Рожанский. До недавнего времени ничего не знали исследователи о жизни Юлии Рожанской после революции. Сведения появились только после выхода в 2003 году книги «Покровское кладбище», в которой была помещена статья журналиста Эдуарда Говорушко, восстановившего рижский период жизни Рожанской благодаря знакомству с бывшей соседкой Смоленковых по квартире на улице Матиса. Однако есть еще одни мемуары, пока неопубликованные, и написал их сын рижского делового партнера купца Смоленкова — Сергей Сидяков. Эти мемуары «Открытому городу» любезно предоставил доцент Латвийского университета Юрий Львович Сидяков — внук автора воспоминаний. Воспоминания интересны описанием жизни двух крупных петербургских купцов, бежавших после революции в Ригу и начавших все с нуля в чужом городе. В конторе Старого городаЛето 1920 года. В небольшом двухэтажном доме № 15 на Крепостной улице встретились два петербургских купца. Николай Павлович Сидяков и Иван Степанович Смоленков. Встреча была теплой, хотя еще несколько лет назад купцы были главными конкурентами на рынке железных изделий. Их лавки в Апраксином дворе находились друг напротив друга. Более того, если Сидяковы к купеческому сословию причислены с 1872 года, то бывший крестьянин деревни Княщины Смоленков начал карьеру лишь в 80-е годы, но очень быстро догнал и перегнал конкурента, став купцом 1-й гильдии, Почетным гражданином СПб, владельцем чугунолитейного и механического заводов, четырех домов в Санкт-Петербурге и дачи в престижном Удельном.Наверняка «старые купцы» смотрели на него как на выскочку, который с легкостью разрушал незыблемые устои. В том числе в семейной жизни. Шутка ли: развелся с женой после 17 лет брака, женившись на женщине много моложе себя! Теперь они оба — эмигранты. Сидяков с семьей бежал с отступающей армией Юденича в Ревель, и именно там, взяв в руки номер рижской газеты «Сегодня», увидел рекламное объявление фирмы Смоленкова и Жиглевича, которые торговали в Риге. Он тут же написал бывшему конкуренту, попросив прозондировать почву о возможности переезда в Латвию и присоединении к их делу. По сравнению с Ревелем Рига была большим городом. Вскоре был получен очень любезный ответ, Смоленков ничего не имел против нового компаньона и начал хлопоты о въезде бывшего конкурента в Латвию. Оба потеряли все после революции. Однако были здоровы, бодры и относительно молоды (Смоленкову — 56, Сидякову — 49), поэтому могли начать все с нуля. К тому же фирма Сидякова накануне переворота перевела в Швецию довольно крупные деньги за заказанный товар, который в Петербург так и не попал. Часть денег осталась в Стокгольме, а товар застрял в Финляндии — можно было его вернуть и вложить в новое дело. Смоленков же еще до революции торговал с Англией, и именно этот товар стал основой рижской фирмы. Жена деспотичного купца Иван Смоленков к тому времени уже влился в местную жизнь, знает русских политиков, сам состоит членом Комитета русских эмигрантов, поэтому именно его стараниями Сидяковы получили разрешение на пребывание в Латвии, Сергей — место бухгалтера в фирме Смоленкова-Жиглевича, а когда понадобилось жилье — им выделили две комнаты в конторе. «У И. С. Смоленкова, высокого, плотного человека с могучей фигурой, несколько татарскими чертами лица и характерным выговором на «о», было много деспотических черт купцов Островского, проявляемых им, впрочем, только по отношению к сыну, которого в то время он держал в черном теле. У жены же своей, Юлии Васильевны, значительно его моложе, он был в полном подчинении. В то время это была довольно эффектная очень полная дама небольшого роста с мягкой неторопливой речью и большой выдержкой. Она была очень умна и хитра, большая лентяйка и эгоистка, родом из Казани, также с татарскою кровью в жилах, что оставила в ней много черт восточного характера. Под мягкой речью и бархатными лапками она умело скрывала очень острые когти, которыми успешно пользовалась, когда было нужно». А потом в Ригу приехали старший сын Смоленкова от первого брака — Николай и дочь купца Сидякова Нина. Николай работал «у большевиков» дорожным инженером, и во время инспекции границы просто ее перешел, сбежав в Латвию. «Он был на год с небольшим старше меня, блондин с небольшими усами и развязными манерами. Он был тотчас принят в дело, работая как агент и инкассант», — описал его в мемуарах Сергей Сидяков. Нина во время Гражданской войны работала сестрой милосердия на «рижском фронте» и после окончания войны подала документы о переезде в Ригу, к родителям. Наконец Сидяковым удалось вернуть из Финляндии свой застрявший товар: «10 000 шт. пил, что одно уже составляло целый капитал, а кроме того, еще весы, утюги и керосиновые кухни». Вскоре была зарегистрирована новая фирма: «Т-во И. Смоленков, И. Жиглевич и Н. Сидяков». Жизнь стала налаживаться. Купцы даже заговорили о возможности породниться: Николай Смоленков стал ухаживать за Ниной Сидяковой. Породниться не случилось, но это никак не отразилось на отношениях между компаньонами. В деловых вопросах царило взаимопонимание. Хотя, как писал Сергей Сидяков, его отец и Смоленков были во многом различны. В воспоминаниях С. Сидякова ни словом не упоминается, кем был первый муж Юлии Смоленковой. На мой вопрос, знали ли Сидяковы о ее родстве с Алексеем Толстым, Юрий Львович ответил: «Поскольку дед ни разу не упоминает в своих мемуарах о том, что жена Смоленкова прежде была замужем за А. Толстым, то совершенно очевидно, что в то время, когда происходили описываемые события и писались мемуары (1942), он об этом ничего не знал (если бы знал — обязательно бы упомянул, это было в его характере). Видимо, известен этот факт стал уже позже — то, что мне приходилось об этом слышать в разговорах дома — это точно». Так что не только Толстой вычеркнул первую жену из своей биографии, но и она его. Рожанская, нарисованная Сидяковым, резко отличается от той тихой и застенчивой девочки, которую встретил будущий классик советской литературы в Самаре. Между тем Алексей Толстой приезжал в Ригу в 1922 году — в Театре русской драмы им был восстановлен спектакль «Касатка» по собственной пьесе, где он исполнил одну из ролей. Все это дает повод журналистам фантазировать о том, что Юлия Васильевна могла тайком от мужа купить билет на спектакль, чтобы увидеть своего первого супруга. Могла, конечно. Но маловероятно: и сама Юлия Васильевна выглядит дамой, не склонной к «сентиментам», и муж у нее обладает деспотичным характером купцов Островского, и ее родство с Толстым не упоминается даже в ближнем круге. Вместо послесловияКупец Иван Смоленков умер 13 февраля 1929 года — «от продолжительной и тяжелой болезни», как сказано в сообщении, которое поместили в рижской газете «Сегодня» жена и сын. В некрологе, написанном уже от лица русской общественности, упоминалось, что Смоленков помимо торговли занимался общественной деятельностью, состоял членом Коммерческого Суда в Петербурге, был основателем Всероссийского торгового союза, членом русско-английской торговой палаты, награжден званием коммерции советника. Сказано, что еще до революции часто бывал в Риге, навещая жившую здесь дочь (уже покойную). Кроме того, с Ригой его связывали родственные узы с семьей Камкиных-Родзевич, состоящих в родстве с его женой, урожденной Рожанской.Юлия Васильевна поставила на могиле супруга крест из черного гранита, заказанный у знаменитого скульптора А. Фольца. И встала у руля фирмы. В 1930-е годы объявления фирмы «Смоленковъ и Н. Сидяковъ» регулярно встречаются в газетах. Адрес — бульвар Калпака, 2. В 1934 году скончался и купец Сидяков, а через пять лет фирма разорилась. Юлия Рожанская остаток жизни прожила с пасынком, который был моложе нее всего на 9 лет, и умерла в день своего рождения 6 августа 1943 года. Сын купца Смоленкова Николай стал священником, до самой своей смерти в 1959 году проживая в той же квартире на улице Матиса, 32–16. Когда в советское время началось уплотнение, он пригласил разделить с ним жилье семью своей крестницы Нины Царевой. Именно Нина Царева в свое время побеседовала с рижским журналистом Эдуардом Говорушко и рассказала, что однажды она спросила отца Николая, почему он никогда не был женат. Тот ответил: «Потому что я всю жизнь любил замужнюю женщину». У Нины Владимировны осталась уверенность в том, что он имел в виду Юлию Васильевну. Автор благодарит за предоставленные сведения Юрия Львовича Сидякова, бывшего сотрудника самарского литературного музея Андрея Косицина, сотрудника музея «Старая Ладога» Клавдию Любаю. Юлия Александрова/«Открытый город»03-09-2021
|
Журнал
<<Открытый Город>>
Архив журнала "Открытый город" «Открытый Город»
|