Спектакли рижанина попали в список премьер, ради которых стоит приехать в Москву

Известный портал snob.ru в числе «25 спектаклей, ради которых стоит приехать в Москву», назвал две премьеры рижанина Владислава Наставшева в «Гоголь-центре» – «Страх» по Фассбиндеру и версию «Медеи» Еврипида. В этом престижном списке творения Наставшева соседствуют с постановками таких мэтров, как Марк Захаров, Кирилл Серебренников, Кама Гинкас.

Премьера в Риге

29 января у молодого режиссера -- премьера на сцене Нового Рижского театра, где он уже поставил два спектакля по Бунину – «Митина любовь» и «Темные аллеи». На этот раз Наставшев предлагает зрителям сценическую версию романа «Плавающие-путешествующие» Михаила Кузмина, одного из ярчайших представителей «Серебряного века». Как обычно, режиссер написал и музыку к спектаклю.
Роман вышел в 1915 году и рассказывает о жизни культурной богемы в период между двумя революциями. Режиссер говорит, что давно мечтал перенести это произведение на сцену.

«Полузабытый сегодня русский поэт и прозаик Михаил Кузмин, – говорит Владислав, – в своем творчестве шел в направлении, радикально отличавшемся от Достоевского, Толстого, Чехова... Он ориентировался больше на культуру Европы и не вписывался в господствующую традицию. Рад, что латышский зритель познакомится с этой фигурой».

Кредит выплачивала семья

Владислав, как вы пришли к театру, к режиссуре?

Я рижанин, и мама с папой водили меня в театр. А еще все мое детство прошло у каких-то частных учителей, в каких-то кружках…

Окончив английскую школу, я устроился переводчиком в банк. А учиться в Санкт-Петербург отправился потому, что просто захотелось уехать. Театральный институт — дело мистическое. Туда идут люди, которые не понимают, что им с собой и своей жизнью делать.

Но для учебы и в Питере, и, тем более, в Лондоне, требовались немалые деньги?

Для Лондона я взял студенческий кредит, который семья потом смогла выплатить. В Питере я поступил в 20 лет и как-то сам выживал. Сперва мизерную стипендию получал, но на булочку и йогурт хватало, а жил в общежитии. Потом личная жизнь началась, дело вроде даже шло к женитьбе, и как-то так все устроилось гладко и складно, что можно было оставаться в Питере...

Но, наверное, за пять лет я устал от Питера, мне уже хватило этой российской жизни. Захотелось в Европу. Оказался в Париже, повезло устроиться на работу — в бистро напротив Люксембургского сада (красота!) делал бутерброды. И собирался поступать в парижскую киношколу Луи Люмьера. Там бесплатное обучение и соответственно — очень большой конкурс. Но надо сдавать три письменных экзамена, а я знал, что моего французского не хватит. Тогда вспомнил про свой нормальный английский, посмотрел по Интернету, что имеется в Лондоне — и вскоре поступил (во многом, благодаря своей питерской базе) на режиссерский в Лондонский центр драмы

И чем отличается эта английская театральная школа от питерской?

На самом деле, англичане во многом оглядываются на русскую школу. Поэтому они меня там зауважали, узнав о моем питерском актерском образовании. А главное отличие, наверное, в том, что у них такая сборная солянка из методов: и Станиславский, и Брехт, и американец Ли Страсберг, и Михаил Чехов. А в России, да и в Риге в каком-то смысле тоже, студент, как правило, является продуктом обучения одного мастера.

«Мне нужен handmade театр»

В Лондоне вы поставили два «студенческих» спектакля, по Тургеневу и по Стриндбергу. А дома, уже как профессиональный режиссер, начали с Бунина?

«Темные аллеи» для меня стали логичным продолжением, потому что, еще когда учился, думал, как бы его поставить, был зачарован и очарован этой прозой.
Вы были первым иностранным лауреатом премии российской Акции по поддержке театральных инициатив. На что по-вашему должны быть сегодня направлены «театральные инициативы»?


Меня интересуют авторские высказывания режиссера. Очень уж много среднестатистических спектаклей. Хороших, плохих, качественных и менее качественных, — дело даже не этом. Мне нужен handmade театр, а не на конвейере собранный. Зритель должен приходить, чтобы побывать, образно говоря, у меня в голове и посмотреть, как я вижу мир.

Конечно, тут возникают вопросы... Утверждают, например, что на моих спектаклях никому не сочувствуешь. Но, во-первых, мне кажется, это неправда. Во-вторых, я никогда не настаиваю, что вот здесь Она — бедненькая жертва, а Он — злодей, или Она его любит, а Он ее нет. На таком уровне скучно разговаривать со зрителем. Хочется более сложных коллизий. Скрытых, неявных...

Зыбкие времена

Почему вы, русский режиссер, до сих пор ничего не поставили в Рижском русском театре?

Не зовут... У меня, конечно, русская ментальность. Хотя я достаточно долго жил в Западной Европе. Да и прибалтийские русские — действительно уже не совсем русские, но некая промежуточная нация, очень интересная. Российские русские стоят между Азией и Европой, Россия где-то посередине, и в этом есть масштаб, есть что-то мощное. Мы тоже между — латышами и русскими, Латвией и Россией... Только масштабы здесь другие...

Вы из коренных или из «понаехавших»?

Из «понаехавших» уже после войны. Дедушка был майор советской армии, однако на территории Латвии никто из моих не воевал. Мама здесь родилась, но не очень адаптировалась. А я вот адаптировался нормально — всегда интереснее делать шаг навстречу, чем не делать его.

Политикой не интересуетесь?

Как-то не очень, но есть свой взгляд.

И к чему у нас все идет, на этот ваш взгляд?

Так не нравится пророчествовать... Но у меня ощущение зыбкости всего происходящего. Что-то все так ненадежно и странно, в этом есть красота, конечно, и ужас одновременно. Мне даже кажется иногда, что я живу не здесь и не сейчас.

И где и когда же вы живете?

В себе, наверно, где-то. В каких-то полетах «во сне и наяву».

А что если действительность однажды скажет: а ну-ка, снижайся! Либо подобьет кто-нибудь? Ведь сегодня часто провозглашается и творится такое, что неглупый человек со здравым умом и незлым сердцем понять и принять не в силах...

Именно. А можно сделать так, будто это мои слова?

Полностью интервью с Владиславом Наставшевым опубликовано в журнале "Открытый город"

Наталия Морозова, freecity.lv