Герберт Цукурс. Преступник. Просто преступник

Октябрьская премьера мюзикла «Цукурс. Герберт Цукурс» с новой силой всколыхнула споры о скандальной фигуре его героя. Кто он, национальный герой, совершивший в 1933 году перелет в Гамбию, или преступник, который в 1941-м стал членом карательной команды Виктора Арайса. Сторонники Цукурса ссылаются на отсутствие доказательств, что он собственноручно убивал евреев. Однако такие свидетельства есть. И Открытый город сегодня публикует их.

«Есть группа людей, которая занимается глорификацией Цукурса»

Но прежде — комментарий главы Попечительского совета еврейской общины Латвии Виталия Готлиба, который немало сделал, чтобы эти документы увидели свет.

Авторы мюзикла «Цукурс. Герберт Цукурс» утверждают, что никаких других интересов, кроме художественного исследования жизни героя, у них нет. Как по-вашему — так ли это? Нет ли в этой истории общественно-политической составляющей?
Есть группа людей, которая занимается глорификацией Цукурса уже много лет. Книги, выставки, мюзикл. По-видимому, скоро нас ожидает балет. Для этой публики Цукурс действительно герой, выдающийся летчик, а участие в команде Арайса — досадное недоразумение. Скорее речь идет не об общественно-политической составляющей, а об утверждении некой исторической концепции, которая сводится к следующему:

1. Евреи сами виноваты во всех бедах Латвии (все, включая младенцев).
2. Ужасы Холокоста сильно преувеличены самим же евреями.
3. Команда Арайса — это всего лишь ответная реакция на поведение евреев после советской оккупации.

Реабилитация Цукурса, по мнению этой публики, позволила бы обелить многих военных преступников. Если принадлежность к преступному сообществу сама по себе не является преступлением, то и команду Арайса можно представить как сообщество довольно неплохих парней, просто некоторые из них (точно неизвестно — кто) немного перегнули палку. Конечно, убивать нехорошо, но во всем виноваты сами евреи и исторические обстоятельства. Да время было такое, к тому же, даже если у Цукурса что-то и было, то на весах истории героические полеты, конечно, перевешивают жизнь каких-либо тысяч евреев. По-видимому, под неоднозначностью личности Цукурса понимается именно это обстоятельство.

Должно ли государство в случаях таких противоречивых спектаклей, книг и т.д. как-то реагировать на них? Если да, то как? Считаете ли вы достаточной реакцию государства в случае с этим мюзиклом?
У государства хватает возможностей для адекватной реакции на любителей Цукурса. Могло появиться хотя бы официальное заявление Комиссии историков при президенте Латвии. Беда только в том, что некоторые члены этой комиссии сами засветились в некоторых антисемитских опусах (например, «Эшафот» Андриса Грутупса) как редакторы и рецензенты. В то же время надо отметить, что еще в 2006 году руководители еврейской общины на свое обращение получили письмо за подписью президента Вайры Вике-Фрейберги, где выражалась поддержка критического настроя еврейской общины касательно популяризации имени Цукурса. Заявление главы МИД Латвии Эдгара Ринкевича от имени правительства также достаточно недвусмысленное.


Главный аргумент сторонников спектакля «Цурурс. Герберт Цукурс»: доказательств, что Цукурс собственноручно убивал евреев, нет. Действительно ли нет таких свидетельств, или эти люди просто не хотят их видеть?
Собственноручно не убивали ни Еккельн, ни Новикс, ни Шустин. Но какое это вообще имеет отношение к делу? Вполне достаточно, что Цукурс добровольно вступил в зондеркоманду Арайса вообще-то на стадии ее создания. И, в общем, ничего не меняет тот факт, что, в отличие от вышеперечисленных персонажей, существуют десятки доказательств и свидетельств о личном участии Цукурса в убийствах, и их более чем достаточно.

Цукурсу вообще сильно не повезло. Геройского летчика знала вся страна. Его портреты печатались в газетах. Эта узнаваемость и сыграла с Цукурсом злую шутку. Я полагаю, он даже представить себе не мог, что десятки людей выживут и расскажут о его преступлениях, особенно в доме по ул. Валдемара, 19, в первоначальном штабе Арайса.

Кроме многочисленных свидетельств выживших евреев имеются многочисленные протоколы допросов «коллег» Цукурса. Совокупность всех документов, находящихся сегодня в музее «Евреи в Латвии» — а мне самому пришлось поработать в архивах для получения некоторых из них, — позволяет сделать однозначные выводы. Я знаю, как создатель этого музея Маргер Вестерманис относится к документам подобного рода. Любые свидетельства, в объективности которых он сомневался, отбрасывались. Принимались во внимание только те, которые подтверждались перекрестными показаниями других свидетелей.

В действительности, насколько мне известно, доказательств преступлений Цукурса никто из латвийских историков не искал, а документы, имеющиеся в музее «Евреи в Латвии», никого из них не интересовали, хотя они доступны любому. Я уже не говорю об авторах и участниках мюзикла, которых это интересовало меньше всего. А может быть, это и к лучшему, иначе мы могли бы увидеть в заключительных аккордах мюзикла па-де-де на костях в Бикерники и Румбуле во славу настоящих патриотов.

Говорят свидетели

А теперь документальные свидетельства, которые нам любезно предоставили и прокомментировали член Исторической комиссии при президенте Латвии, доктор истории, куратор музея «Евреи в Латвии», бывший узник Рижского гетто Маргер Вестерманис и директор музея «Евреи в Латвии» Илья Ленский. Все цитируемые ниже документы хранятся в копиях в музее «Евреи в Латвии».

Румбула, осень 1941-го. Показания жертв

Самый ключевой момент в преступной истории Цукурса — это его поведение в ходе карательных акций в Румбуле 30 ноября и 8 декабря 1941 года, когда были уничтожены 25 тысяч евреев. Вот фрагменты из нескольких свидетельских показаний, которые, на наш взгляд, чрезвычайно красноречивы.
Арон Баринбаум, который незадолго до акции 30 ноября был перемещен в так называемое Малое гетто, свидетельствует (Центральный архив РФ):

«Необходимо было быстро очистить (имеется в виду от трупов. — Прим. М.В. и И.Л.) дорогу для следующей колонны, но самим необходимо было вернуться в свое Малое гетто. После возвращения я решил не заходить внутрь дома, а спрятаться во дворе за деревянными воротами, чтобы через щель наблюдать следующую проходящую мимо колонну. <…>. Примерно в 15-20 шагах перед колонной шел мужчина, кажется, также в форме СС, но точно не помню, с пистолетом в руке, и все время смотрел по обе стороны улицы, таким образом проверяя, все ли в порядке. Когда он приблизился к воротам, где стоял я, я с ужасом узнал в нем Цукурса <...> Пока я смотрел на него с удивлением, наши глаза на мгновенье встретились. В испуге я отпрыгнул. Он это заметил и сразу же выстрелил в меня. Если бы я не двигался, кажется, он бы меня не заметил. К счастью, пуля в меня не попала <...>».

Арон Прейль в 1975 году свидетельствовал о второй половине дня 30 ноября (Латвийский государственный архив):

«Своих близких мы среди трупов не нашли. На обратном пути в Малое гетто я слышал, что кто-то зовет моего соседа Кугеля, но он не остановился и продолжал бежать. На тот момент я находился примерно на расстоянии 40 метров от Кугеля и видел, как полицейский вахмистр Тухель выстрелил в Кугеля и убил его. Мне удалось спрятаться, и я убежал по улице Лудзас. По дороге я наткнулся на немцев Хесфера и Неймана, а также на латышей Цукурса и Буртниека. Цукурс взялся за свой пистолет и, очевидно, собирался выстрелить в меня. Хесфер назвал меня свиньей и заставил тащить стоящие там же сани с трупом какого-то неизвестного мне заключенного. <...> Труп запеленутого ребенка я положил сверху (на другие трупы. — Прим. М.В., И.Л.). Недалеко от угла улиц Даугавпилс и Лудзас стояли Цукурс, Тухель, Хесфер, Буртниекс и еще какой-то человек в форме латышского полицая. Какой-то из латышских полицаев подбежал к моим саням, кажется, он интересовался этим свертком. Убедившись в том, что там труп ребенка, мне было приказано везти сани дальше, на Еврейское кладбище, где были выкопаны большие ямы».

Исаак Крам свидетельствует о событиях 30 ноября (Wiener Library):

«Я находился на улице Лудзас, рядом с Рижским гетто, когда увидел, что тащат какого-то еврея. Герберт Цукурс командовал солдатами. Он был одет в черную униформу военного летчика. Мне и другим людям он приказал положить в сани убитых евреев и доставить их на кладбище. Какое-то время у меня была возможность наблюдать за Цукурсом вблизи. Одна еврейка стала кричать, когда ее потащили в грузовую машину, — она хотела, чтобы ее дочь осталась с ней.

Цукурс застрелил ее из своего пистолета. Я был свидетелем этого расстрела. Я также видел, как Цукурс направил свой пистолет на какого-то ребенка, который плакал, потому что не мог найти свою мать в толпе. Одним выстрелом он убил ребенка».

Елизер Карштат в 1960 году свидетельствовал об акции 9 декабря, когда происходил поиск тех, кто сумел спрятаться (Wiener Library):

«Я сам видел, как Цукурс 9 декабря, незадолго до обеда заходил из дома в дом и вытаскивал евреев из квартир. Я видел, как какая-то женщина с двумя детьми из Большого гетто была отправлена в Малое гетто.

Очевидно, она спряталась в Большом гетто, и Цукурс ее собственноручно застрелил».

Станция Насва под Псковом, весна 1942-го. Показания сослуживцев по команде Арайса

Еще один эпизод, который, кажется, еще не попал в поле зрения исследователей и не стал достоянием широкой публики, — участие Цукурса в акциях команды Арайса, которые проходили в Риге весной 1942 года, а в дальнейшем также в антипартизанских акциях на станции Насва, в районе Пскова. Информация об этих убийствах обнаружилась в свидетельских показаниях бывших участников команды Арайса.

Эдуард Шмитс в 1948 году свидетельствовал (Центральный архив РФ):

«Будучи командиром карательного батальона и находясь в районе Насвы, Цукурс пытался убить какого-то мальчика 14 лет. Это я видел лично.<...> До выезда в район станции Насва в апреле 1942 года батальон, которым командовал Цукурс, принимал участие в массовом уничтожении советских граждан в Бикерниекском лесу. Примерно в конце 1942 года Цукурс вышел из команды Арайса. В последний раз я его видел летом 1943 года. Он был одет в гражданскую одежду».

Роберт Пуриньш в 1948 году свидетельствовал (Центральный архив РФ):

«Весной, перед тем как отправиться в карательную экспедицию, на станции Насва Цукурс руководил и сам был командиром батальона, который под его руководством проводил массовое уничтожение советских граждан в Бикерниекском лесу. 23 апреля 1942 года Цукурс — и я служил в его батальоне — проводил расстрелы на протяжении всего дня. Грузовые машины без перерыва подвозили жертвы, которых должны были расстрелять, и тогда их расстреливали возле заранее подготовленных могил.

Расстреливал ли в тот раз сам Цукурс — этого я не знаю, но в районе станции Насва Цукурс лично расстреливал советских партизан, это я лично видел.

Где он сейчас, я не знаю. В последний раз я его видел в 1943 году в Курземе».

 

Геннадий Мурниекс в 1976 году давал показания (Латвийский государственный архив):

«Я лично был свидетелем одного такого массового расстрела в Бикерниекском лесу, который состоялся весной 1942 года, если не ошибаюсь, в марте месяце. В этот раз были расстреляны евреи, которые были привезены в Ригу из стран Западной Европы, точно из каких — не знаю. В тот раз я был назначен в группу полицейских, которые стояли в оцеплении. Оцепление состояло из двух рядов полицейских. В этом оцеплении я стоял примерно на расстоянии 30 метров от ямы.

Между двумя рядами полицейских должны были проходить евреи до места экзекуции. <...> Арайс с 3-4 немецкими офицерами из Полиции безопасности находились у ямы. Там же находились офицеры вспомогательной полиции безопасности Дибиетис, Цукурс, Лаукерс и, кажется, Тюрбис. <...> Я видел, как Арайс много раз подходил к яме, брал у одного из сослуживцев автомат и стрелял из него в яму, когда туда спускались евреи. Я не видел, чтобы Арайс стрелял из пистолета. Из немецких офицеров в жертв стрелял Краузе. Стреляли другие офицеры или нет — не помню. Стрелял ли кто-то из команды Цукурса, кроме Цукурса, — не помню.

Цукурс тоже стрелял из автомата.

Во вспомогательной полиции безопасности Цукурс отвечал за оружие».

Эти показания нам кажутся особенно важными и серьезными, так как если в 1948 году на свидетелей могло быть оказано давление и даже было оказано физическое насилие, чтобы получить «необходимые показания», то в 1976 году это было маловероятным, особенно учитывая, что Цукурс на тот момент уже был мертв, и осуждение его мало кому могло принести пользу.

Примечательно, что член команды Арайса Арнис Упмалис в своих свидетельских показаниях в 1975 году (Латвийский государственный архив) пересказывает следующие слухи о том, как происходила отправка в Насву в противопартизанскую экспедицию:

«Во главе этой роты гитлеровцы поставили Арайса и капитана Цукурса, который в команде Арайса был оружейным офицером. Отправку туда Арайса и Цукурса, как говорили в команде, обусловило то, что гитлеровцы держали их под подозрением в краже еврейского золота и драгоценностей. Это для них было в виде наказания».

Показания Абрама Шапиро

Особо хотелось бы коснуться свидетельств евреев, которым Цукурс якобы помог спастись. И в первую очередь — Абрама Шапиро, карикатурный образ которого появляется и в мюзикле «Цукурс. Герберт Цукурс».  

Уже многократно прозвучало утверждение, что Цукурс явился к ним как благодетель. Этой версии придерживается и патриарх историографии Холокоста в Латвии, профессор Андриевс Эзергайлис. В показания самого Шапиро (1948 г.) и в мемуарах (1993 г.) встречаются сильно отличающиеся версии событий. Если в ранних свидетельствах Шапиро (между прочим, тогда 16-летнего юноши, а не 7-летнего мальчика, который выведен в спектакле) утверждается, что его отец пытался искать убежища у Цукурса, то в поздних он это вообще не упоминает.

Тем не менее, и там и там появление Цукурса в квартире Шапиро, на ул. Заубес, 4-4, описано примерно так: «…известный латвийский нацист Герберт Цукурс пришел в нашу квартиру, приказал нам убираться и ютиться этажом ниже у соседей. Ему понравилась наша квартира, и он хотел в ней обустроить себе апартаменты. Так же он поступил через несколько дней, оставив себе всю нашу мебель и абсолютно все ценное. Нам было разрешено взять с собой только несколько вещей; только «необходимое». Нам было сказано, что надо оставаться внизу у соседей до дальнейших указаний».

Хотя два текста частично противоречат друг другу, в обоих случаях указано, что отец Шапиро Пинхус был арестован людьми из латвийской вспомогательной полиции (а не немецким офицером, как показано в спектакле) в начале июля, заключен в Центральную тюрьму и позже расстрелян. Об этом свидетельствует и список отправленных в Центральную тюрьму 4 августа — 1708 человек, П.Шапиро значится там под номером 822. Кажется, это мог бы быть тот же самый список, который, по воспоминаниям Шапиро, им в какой-то день показал Цукурс. Важно, что, согласно мемуарам Абрама Шапиро, его отец пытался избежать заключения, показывая не деньги и драгоценности, о которых поется в спектакле, а удостоверение участника борьбы за свободу (он служил в 10-м пехотном полку Айзпуте).

Вскоре в этой квартире появилась некая еврейская девушка. Скорее всего, это была Мириям Кайцнер, которая в 1950 году в Бразилии давала показания в защиту Цукурса как своего спасителя: «Цукурс прятал меня на протяжении многих недель в квартире Шапиро».

Параллельный эпизод можно найти и в показаниях Шапиро в 1948 году:

«В заключение я хотел бы упомянуть такое событие. Когда Цукурс заселился в нашу квартиру в июле 1941 года, я стал свидетелем следующего эпизода: Цукурс знал, что я играю на пианино, и в один вечер приказал прийти в квартиру, где мне надо было играть всю ночь. В апартаментах Цукурса собралось много латышей, все из руководства Полиции безопасности. Когда все латыши, и конечно, в их числе Цукурс, были навеселе, я увидел, что еврейская девушка, которую, без сомнений, все время держали на кухне или в соседней комнате, была приведена в комнату, и все латыши стали с ней развлекаться. Сидя за пианино, я видел, как они стали ее раздевать, своими глазами видел, как эти латыши по очереди ее насиловали. Мне известно, что Цукурс эту девушку держал в своей квартире на протяжении многих недель».

Необходимо отметить, что значительно позже, в 1978 году, во время допроса члена команды Арайса Освальда Элиньша, задавался четкий вопрос о еврейской любовнице Цукурса.


Исходя из источников, в конце июля по приказу Цукурса Абрам Шапиро был назначен помощником в гараж команды Арайса по адресу: ул. Валдемара, 19. Как и многие свидетели (Гари Ритов, Элла Медалье, Матис Лутриньш), он упоминает случаи унижения и безжалостного избиения многих людей в штабе команды Арайса.

Об этом говорится и в показания механика из гаража на ул. Валдемара Гари Ритова, которые сохранились в Латвийском государственном архиве:

«Потом вооруженные стрелки загнали нас в большой зал штаба команды Арайса и заставили упасть на колени. Перед нами стояли расставленные в один ряд столы, за которыми сидел знакомый мне еще до войны бывший летчик Цукурс и многие другие из команды Арайса <…> Ночью нас загнали в погреб с цементным полом <…> Было большое количество людей, устраивались кто как мог: одни сидели, другие стояли, некоторые спали на цементном полу. На дверях этого подвального помещения была прикреплена одна металлическая вывеска, на которой латышскими печатными буквами было написано: «Кладбище жидов. Улица Жидов № 2».

Очень значим эпизод из показаний Шапиро: «Я работал с евреем Лутриньшем в гараже Цукурса. В этот день евреи были выгнаны из камер на построение, и был приказ всем быть. Два других человека из нашей команды спрятались вместе с нами в гараже, и мы видели, как люди, которые построились в ряд, были избиты, силой загнаны в машины и увезены. Один из охранников сообщил, что наша команда не была на построении. Цукурс приказал нам построиться перед ним и пояснил, что я и мой коллега Лутриньш могли не участвовать, так как работали у его машины. Двое других — некий Лейтман и второй, чье имя я не помню, — по приказу Цукурса были ужасно избиты латышской охраной.

Далее я видел, как Цукурс достал пистолет и хладнокровно застрелил двух евреев из нашей рабочей команды. С этого дня я больше не приходил на свое рабочее место, так как ощущал ужас смерти».

Свидетельства о Лутриньше

Так как в показаниях Шапиро упоминалось и имя Матиса Лутриньша, мы считаем важным упомянуть и этот вопрос. Как правильно заметил профессор Эзергайлис: «Он многократно был допрошен, и свой рассказ о спасении он не скрывает». Но не совсем ясно, как связано спасение Лутриньша с Цукурсом, и опираясь на какие источники были сделаны выводы о том, что он играл какую-либо роль в спасении Лутриньша.

Есть много свидетельств самих членов команды Арайса о работе «еврея Лутриньша» в гараже (они доступны в Латвийском государственном архиве). Но ни в одном из них в отношении Лутриньша Цукурс не упоминался.

Обстоятельства спасения Лутриньша кратко упоминаются в процессуальных материалах по делу обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна. Они подробно описаны и в двух протоколах допроса (1976 и 1978 гг.), которые находятся в Государственном архиве Латвии. Их содержание в сокращенном виде включено в завершающий документ по судебному процессу Виктора Арайса, который находится в архиве Гамбургского суда. Но Цукурса в качестве спасителя Лутриньш и там не упоминает.

Показания Медалье

Еще одна выжившая жертва, Элла Медалье, так же как и Лутриньш, неоднократно давала показания, которые были включены в основание для приговора Гамбургского суда по делу Виктора Арайса. Позднее вышли в свет ее мемуары. Так же как и Лутриньш, она видела Цукурса в июле-августе 1941 года на ул. Валдемара, 19, где какое-то время находилась в заключении, а позднее видела его 8 декабря в Румбуле.

Рассказывая про акцию 8 декабря, она упоминает, что и Арайс и Цукурс безжалостно избивали людей, но об убийстве людей на улицах гетто 30 ноября, в котором принимал участие Цукурс, она говорит, что знает об этом только со слов других людей.

В отношении своего нахождения в штабе Арайса она в 1975 году свидетельствует следующее:

«Однажды ночью, примерно в конце второй недели (заключения. — Прим. М.В.и И.Л.), к нам в помещение для арестованных пришли два охранника и при помощи фонарика стали выбирать новых женщин. Они их куда-то увели. <...> Обратно женщин приводили по одной, они сильно плакали, но ничего не рассказывали. На следующее утро этих женщин — 5-6 человек — на машине куда-то увезли, куда — не знаю. Из них я сейчас помню только Бавильскую, которую после этого никогда больше не видела. Одну из этих женщин я позднее видела в гетто. Она тогда мне сказала, что в ту ночь их изнасиловали. <...> Кроме Арайса, я еще знала Цукурса. Я о нем знала еще до войны, из газет, которые прославляли известного латвийского летчика. Однажды во время заключения мне пришлось убирать кабинет Цукурса. Тогда он сказал мне, что я не похожа на еврейку».

В 1978 году свидетельские показания были дополнены некоторыми деталями: «Поясняя, я еще могу сказать, что на следующий день после происшествия (изнасилования 5-6 женщин. — Прим. М.В. и И.Л.) мне пришлось убирать кабинет Цукурса, и под тахтой я нашла пояс Бавильской».

Здесь приведены выдержки лишь из немногих документов, воспоминаний, протоколов допросов. Спасшиеся из гетто вспоминали о Цукурсе в разных странах и в разное время. Молва о его деяниях в некоторых случаях превращалась в легенды, но можно простить спасшихся людей, для которых он действительно был исчадием ада и стал в один ряд со многими известными нацистскими преступниками. Хотя, конечно, он не являлся «палачом гетто», он всего лишь был одним из многих.

"Открытый город"