Профессор Минц: он спас Ленина, но не спас себя

Осень 1944 года. Лагерь смерти Бухенвальд. Из Латвии прибыла группа изможденных заключенных. К одному из рижан — худющему старику, одетому в жуткие лохмотья, — подошел немецкий узник: «Доктор Минц, это вы?.. Не может быть!» Это действительно был он — знаменитый хирург, профессор Владимир Минц, когда-то лечивший Ленина после выстрела эсерки Фанни Каплан…

Когда в Бухенвальде разнеслась весть, что к ним прибыл врач, когда-то лечивший самого Ленина, участники немецкого Сопротивления общими стараниями устроили больному профессору из Риги относительно приличное и теплое место в бараке. Он отказался: «Спасибо! Но я останусь там, где все наши…» Рижан разместили в дырявых палатках, наспех установленных прямо на плацу. Зиму пережили не все. Доктор Минц, несмотря на свои 72 года и крайнюю степень истощения, держался до последнего. Как врач, он понимал, что жить ему оставалось уже недолго. Однажды морозным утром гитлеровцы выстроили заключенных для проверки и заставили полуживых узников «заниматься физкультурой» — по команде бегать, приседать, ложиться. Потеряв сознание, доктор упал. Товарищи унесли его в лазарет. Профессор на следующий день пришел в себя, даже пытался ходить. Но в Бухенвальде чудеса случались редко. Доктор Минц умер в феврале 1945 года, не дожив до освобождения двух месяцев…

Память о нем на родине в Латвии… Нет, она, конечно, есть. Два врача-энтузиаста, воспитанники Рижского медицинского института — Б.Альтшулер и Д.Черфас — собрали неплохой архивный материал, опросили современников Владимира Минца, его бывших коллег и пациентов, записали воспоминания некоторых выживших узников Рижского гетто и концлагерей. Скромная книжка в 60 страничек — «Профессор Минц» — без единой иллюстрации вышла в издательстве «Лиесма» в 1970 году. Более никогда не дополнялась и не переиздавалась. На просторах Интернета редкое издание обнаружить мне, к примеру, тоже так и не удалось. Книгу о своем великом соплеменнике сохранили в Рижском еврейском музее. И низкий им поклон за это!

Гипс, Берлин и лев из зоопарка

Родился будущий ас хирургии в 1872 году в Двинске (Даугавпилс) в семье местного предпринимателя. С 3-го класса Володя Минц учился в Рижской городской гимназии, оценки по всем предметам были отличные. По окончании гимназии отец решил дать старшему сыну медицинское образование в императорском университете в Дерпте (Тарту), который был в те годы центром образования передовой интеллигенции. Кроме выдающегося русского хирурга Николая Пирогова там преподавали и другие крупные ученые. Владимир погрузился в учебу с невероятным усердием, уже на первом курсе он твердо решил стать хорошим хирургом. С детства привыкший к порядку и дисциплине молодой человек так же относился и к занятиям в университете, был требовательным не только к себе, но и к сокурсникам. Юный Минц терпеть не мог разгильдяев и болтунов, никогда не участвовал в попойках и карточных играх, что иногда вызывало насмешки у его ровесников. При случае они не упускали возможности подшутить над не в меру ретивым студентом. Однажды Владимир решил испытать на себе, что чувствует больной, на которого наложена кокситная гипсовая повязка, которая намертво сковывала ноги, бедра и талию. Будущий хирург попросил помощи у товарищей, и те с превеликим удовольствием замотали юношу в каменный корсет. А когда гипс затвердел, шутники использовали окаменевшую повязку в качестве карточного стола, несмотря на отчаянные протесты испытуемого…

В годы учебы Владимир уже занимался научной работой, в свободное время он добровольно трудился в хирургических клиниках, чем заслужил похвалу маститых профессоров. Получил диплом лекаря, как тогда назывались врачи с высшим образованием, затем успешно защитил докторскую диссертацию и сдал серьезный экзамен на звание уездного врача. В 24 года выпускник Дерпта уехал в Берлин, где год проработал волонтером у крупнейшего немецкого хирурга и уролога Джеймса Израэля. Спустя годы Владимир Минц станет таким же блестящим хирургом и клиницистом. После Берлина доктор Минц долгие годы работал в Москве — в больницах, амбулаториях, клиниках. Оперировал даже уток, гусей и кур! Об этом позже он рассказывал своим коллегам в Латвии. Так, однажды в рижской больнице «Бикур Холим», оперируя больного с поясничной грыжей, ученый вспомнил, что во время московской практики он уже оперировал пациента с таким же редким заболеванием. Им был… лев из городского зоопарка!

В России Владимир Минц быстро пошел вверх, в 1904-м его избрали секретарем Московского хирургического общества. Вскоре молодой доктор стал приват-доцентом медицинского факультета Московского университета по кафедре госпитальной хирургической клиники. Накануне Первой мировой войны профессора Минца избрали членом Международного общества хирургов, его научные работы высоко ценились в Европе, особенно в Германии, куда он нередко выезжал на семинары, выступая с докладами на безупречном немецком языке. Слава о замечательном хирурге быстро распространилась по Москве, а после того, как доктор Минц помог одной богатой московской даме, которую мучили сильные боли в ногах, он стал настоящим кумиром. К 1917 году он руководил хирургическими отделениями нескольких московских клиник, преподавал в университете и в других медицинских институтах. И по праву слыл одним из самых авторитетных специалистов, причем не только в хирургии, но и области онкологии, урологии, инфекционных болезней. Но коньком доктора Минца, несомненно, была хирургия, здесь он был настоящий виртуоз. Это признавали даже его оппоненты.

Выстрелы Фанни Каплан
 

Но все же самым известным случаем в медицинской практике Владимира Минца был эпизод не с купчихой, и даже не со львом. А конечно, с вождем мирового пролетариата, в спасении которого нашему земляку пришлось принимать самое активное участие. По архивным воспоминаниям участников тех давних событий можно достаточно достоверно восстановить, как все это случилось.

30 августа 1918 года профессор освободился с работы немного раньше обычного. У них дома собрались друзья, обсуждая тревожную ситуацию в стране, где шла Гражданская война. В Латвии у Владимира Михайловича остался родной брат, он звал его к себе, чтобы пережить смутные времена в более спокойной Риге. Вдруг за окном раздался резкий скрип тормозов. На лестнице послышался громкий топот. Резкий звонок в дверь. На пороге стояли суровые люди в кожанках.

— Профессор, тяжелораненому необходима ваша помощь. Собирайтесь, пожалуйста, быстрее! Все подробности — по дороге…

В машине взволнованному доктору объяснили, что несколько часов назад во время выступления Ленина на заводе Михельсона эсеровская террористка стреляла в вождя мирового пролетариата. Сейчас больной находится дома в бессознательном состоянии. Нужен опытный хирург. За Минцем их отправил Яков Свердлов. В квартире, расположенной неподалеку от Совнаркома, доктор увидел встревоженных женщин и мужчин, узнал двух своих коллег. На кровати лежал Ленин с окровавленной рукой. Он был без сознания. Сразу оценив всю серьезность ранения, профессор Минц отрывисто спросил:

— Морфий?

— Уже ввели...

Минц приступил к исследованию. Одну пулю в руке он обнаружил, отметив, что крупные сосуды не затронуты. А вот вторую нащупать удалось не сразу. Он начал тщательно пальпировать шею Ленина. Вдруг лицо его омрачилось.

— Вот она! — указал хирург на противоположную сторону шеи. Профессор вырезал из картонки подкладку и положил на нее раненую руку. — Так боль будет меньше! У кровати поставьте подушки с кислородом.

Доктор тщательно перевязал больного, который в сознание так и не приходил. У Ленина поднялась температура. По словам хирурга, ранение принадлежало к разряду самых тяжелых. Оставалось только удивляться, как с такими ранами он смог не только сесть в машину и доехать с водителем до дома, но еще и подняться по крутой лестнице на третий этаж. Как следовало из официального бюллетеня № 1, подписанного Минцем и его коллегами, хирургом В. Розановым и терапевтом Н. Мамонтовым, было констатировано «два слепых огнестрельных ранения. Одна пуля, войдя под левой лопаткой, проникла в грудную полость, повредила верхнюю долю легкого … и застряла в правой стороне шеи, выше правой ключицы. Другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области».

На другой день провели консилиум, где было принято решение, которое с позиций современной хирургии выглядит довольно спорным. Пули решили не извлекать вследствие их близости к жизненно важным органам. Медики решили не рисковать и прибегнуть к консервативному лечению вождя. Он и впрямь довольно быстро пошел на поправку. И через две недели с согласия лечащего врача уже приступил к работе. Но позже его все же отправили на отдых в Горки под Москвой.

Добавлю, что первая пуля была извлечена только в 1922-м, а вторая в 1924-м, уже после смерти Ленина. Эти обстоятельства спустя годы породили массу версий и слухов, в основе которых лежала теория заговора. Подвергались сомнению и само ранение, и личность стрелявшей в вождя полуслепой женщины, недавно вернувшейся c каторги… Но Минц об этих таинственных обстоятельствах никогда и никому не обмолвился и словом. Да и были ли они?

Возвращение в Латвию

В 1920 году Минц получил разрешение у советских властей на выезд в Латвию. В Риге его встречала толпа журналистов, но он был крайне сдержан. Хотя его брат к тому времени уже был профессором юриспруденции Латвийского университета, но даже его связей не хватило, чтобы прибывшего из совдепии маститого ученого допустили к работе в университете. Не помогла и поддержка знавшего его профессора Паула Страдыня.   Вакантная должность заведующего клиникой госпитальной хирургии досталась другому человеку. А Владимир Минц начал практику в частной больнице, но активно участвовал в научной жизни Латвии, публиковался в медицинском журнале, выступал с докладами на научных семинарах. И пользовался огромным авторитетом в академической среде Латвии и зарубежья.

Неудивительно, что именно его вызвали для спасения тяжело раненного дипкурьера Иоганна Махмасталя, который 10 февраля 1926 года вместе с Теодором Нетте при перевозке на поезде дипломатической почты был атакован вооруженными бандитами. Это случилось на станции Икшкиле. В завязавшейся перестрелке Нетте был убит, а Махмасталя спас Минц, который блестяще провел операцию в частной клинике Буша.

Большой кусок довоенной жизни профессор Минц посвятил Рижской еврейской больнице «Бикур Холим», он проработал здесь заведующим хирургическим отделением с 1925 по 1940 годы. Нередко по просьбе коллег он проводил показательные операции и в 1-й городской больнице, брался даже за совершенно безнадежные случаи, когда другие медики не хотели рисковать.

Профессор страстно увлекался всем новым, прекрасно рисовал, иллюстрируя свои работы. В 1930-е годы на заседании Общества врачей Минц выступал с докладом по использованию стереофотографий в обучении и подготовке хирургов. По воспоминаниям современников, доктор Минц активно занимался спортом, особенно любил футбол, и никогда не пользовался лифтом. На работе он был строг до чрезвычайности.

Едва вдали показывался его красный «бьюик», вся больница приходила в необычное движение, напоминая потревоженный муравейник. Санитарки спешили еще раз все тщательно протереть и убрать, врачи стояли в полной боевой готовности, чтобы тут же направиться на обход больных. Многие считали его педантом и сухарем. Хотя это было не так.

Однажды к нему на операцию привели худенькую, почти прозрачную девочку двенадцати лет. Ей предстояла сложная операция на мозге. Когда девчушку уложили на операционный стол, она посмотрела на профессора и сказала: «Если я вынесу операцию, я подарю вам вот такой огромный букет роз». И девочка широко развела свои худенькие руки, показывая, насколько большим будет этот букет… Профессор улыбнулся, но только глазами. Ребенок заснул. Когда вскрыли черепную коробку, то обнаружили неоперабельную опухоль мозговой ткани. По окончании операции, доктор стремительно выбежал в свой кабинет и закрылся там. Никто не рискнул потревожить его. В коридоре были слышны его шаги по кабинету. Он прошагал четыре с лишним часа без перерыва. Потом, ни на кого не глядя, уехал домой, впервые за все годы не отдав никаких распоряжений…

У них с женой своих детей не было, но они опекали племянника — Михаила Минца, который под руководством дяди успешно осваивал искусство хирургии.

Владимир Михайлович Минц всегда безотказно помогал своим коллегам-медикам, если те сталкивались с какими-то проблемами в лечении больных. Нередко по их просьбам оперировал заболевших врачей или их домочадцев, после тяжелой операции частенько сам приезжал вечером, чтобы посмотреть на больного…

Летом 1940 года решением новых властей профессор Минц был назначен руководителем госпитальной хирургической клиники, где он проявил свои организаторские таланты. Но главное — профессор наконец мог читать лекции и проводить практические занятия со студентами, что он делал всегда с огромным увлечением. Спустя годы многие из его студентов станут ведущими хирургами, терапевтами, урологами, нефрологами и будут с благодарностью вспоминать эти лекции.

На прием к Минцу ехали больные со всей Латвии, он старался никому не отказывать. И по-прежнему брался за самые сложные случаи, нередко вызволяя людей почти с того света… Однажды в его кабинет зашел офицер советской армии, отсидев в общей очереди в коридоре почти час.

— На что жалуетесь? — поинтересовался доктор.

— Я не жалуюсь, я совершенно здоров, — ответил военный.

— Зачем же вы пришли? — спросил профессор в полном недоумении.

— Чтобы пожать руку человеку, лечившему Ленина…

Врач Рижского гетто

Но наступил июнь 1941 года. В первые дни войны немало медиков эвакуировалось, не дожидаясь специальной команды. Она так и не последовала. Профессор Минц остался на своем посту в Первой городской больнице и продолжал лечить больных. Теперь среди его мирных пациентов в клинике были еще и раненые советские солдаты.

Когда кто-то из коллег или студентов заводил разговор об эвакуации, профессор неизменно отвечал отказом. «Вы же видите, сколько работы, а врачей почти нет. Кто больных лечить будет?» — говорил хирург, показывая на коридоры, заставленные носилками с ранеными. К тому же, как и многие представители интеллигенции, воспитанные на традициях Гете и Шиллера, почтенный ученый считал преувеличением рассказы о зверствах фашистов. А тут еще тяжело заболел его племянник Михаил, беспокоила профессора и беременная жена племянника. Какая уж тут эвакуация?..

Рига содрогалась от бомбежек. В больнице взрывами были выбиты почти все окна. Однажды, когда на головы начали падать даже не куски штукатурки, а уже кирпичи, и когда врачи и сестрички кинулись бежать из клиники, — профессор остался. Он взял матрасы, один накинул себе на голову, остальными прикрыл раненных. И таким образом переждал бомбежку вместе с больными в палате…

Почти сутками находясь в больнице за операционным столом, хирург даже не заметил, как произошла оккупация Риги. И только когда в операционный зал внесли молодого белобрысого парня в немецкой форме, профессор понял — вопрос об эвакуации более не актуален. И он продолжал работать, занимаясь, в том числе, лечением военнопленных красноармейцев.

На первых порах ученого не трогали. Но вскоре появилось распоряжение о запрете врачам-евреям оказывать помощь представителям других национальностей. Как и всем евреям, с приходом немцев ему пришлось перебраться жить в Рижское гетто, но днем его выпускали на работу в госпиталь. Здесь видный ученый и талантливейший хирург трудился санитаром, таскал носилки с ранеными, колол дрова и подметал двор… На сердце были боль и печаль. На его глазах айзсарги убили беременную жену племянника Миши, когда она вышла из дома, забыв накинуть кофту с желтой звездой.
  В гетто начались массовые казни и расстрелы. У многих потерявших семьи обитателей гетто опустились руки. Доктор Минц начал собирать вокруг себя коллег-врачей для организации медицинской помощи обитателям гетто, многие в ней остро нуждались. Даже после двух акций уничтожения здесь еще оставались тысячи людей. Среди них было очень много больных, да и травмы на работе случались постоянно, не говоря уже про побои и пытки. В любую минуту могла начаться эпидемия — от грязи, нехватки воды, болезней. Немцы этого тоже опасались. Поэтому не препятствовали усилиям Минца по оборудованию амбулатории при гетто. Здесь, в помещении на ул. Лудзас, и начали вести прием еврейские узники-врачи. Многие — с профессорскими степенями и регалиями. Лекарства добывали заключенные Рижского гетто, которых вывозили на работы на различные армейские склады и в воинские подразделения. Вместе с профессором Минцем лечением больных занялся и его племянник Михаил.

Когда Минца перевели в «малое гетто», где содержались в основном мужчины (от большинства еврейских женщин и детей гитлеровцы и их пособники к тому времени уже избавили территорию Рижского гетто), то здесь ему тоже разрешили организовать небольшой госпиталь, выделив несколько пустых комнат. Практически в голых стенах профессор Минц с племянником и доктором Л.Рогалиным оказывал несчастным людям хирургическую помощь. Однажды у одного из узников, врача Якобсона, случилось прободение язвы желудка. Надо было делать резекцию, операция непростая даже в мирное время, при наличии хорошо оборудованной клиники. Но у профессора Минца выбора не было. Он рискнул, прооперировал больного коллегу самыми примитивными подручными инструментами. Через неделю состояние пациента резко ухудшилось, началось осложнение в виде непроходимости кишечника. Хирург сделал повторную операцию и спас жизнь человека. Это кажется невероятным, но его пациент не только выжил после практически безнадежной операции, но прошел еще через несколько концлагерей и дождался своего освобождения! Об этом эпизоде после войны вспоминал бывший узник Рижского гетто, доктор медицинских наук, профессор Лазарь Яворковский.

Осталась масса свидетельств, как профессор Минц помогал активистам из движения Сопротивления Рижского гетто прятать оружие, когда они задумали уйти к партизанам, чтобы бить фашистов. Доктор передал с ними для партизан много собранных для них медикаментов. Но из-за предательства водителя грузовика всех десятерых беглецов расстреляли при попытке вырваться из города. Над профессором тоже сгустились тучи, он ждал неминуемой расправы. Из соображений безопасности ему срочно нужно было уничтожить добытые тяжелейшим путем медикаменты и перевязочные материалы, чтобы охранники их не нашли. Но рука у врача не поднялась сделать это. Он пошел на риск. Все запасы лекарств раздал на хранение надежным людям, многие из которых не раз к нему обращались за помощью. И ни один человек его не выдал…

Встреча с Паулом Страдынем

Находясь в гетто, Минц не только лечил больных, но и очень много читал, исследовал наиболее интересные случаи из своей практики и тщательно записывал их, надеясь, что когда-нибудь его опыт еще пригодится науке. Духом он не падал. Даже когда погиб его племянник Михаил… Владимир Минц убеждал своих товарищей по несчастью не предаваться унынию. По улицам Рижского гетто доктор ходил в белом халате с высоко поднятой головой, как когда-то по коридорам своей больницы. И уже один его вид действовал на многих успокаивающе…

Десятки узников Рижского гетто были спасены благодаря простому латышскому грузчику — Жанису Липке. Рискуя своей жизнью и жизнью своей семьи, этот невероятно смелый и мужественный человек и его жена Иоганна, частенько подкрадывались к ограде лагеря и оставляли в условленном месте хлеб, лекарства и теплую одежду для заключенных. Многим обреченным на смерть они помогли бежать из гетто, прятали беглецов и у себя дома, и развозили их по хуторам. Услышав от своих подопечных про замечательного доктора, Жанис через верного человека передал, что для побега врача уже все готово. Но Минц с благодарностью отклонил это предложение. Он не мог оставить своих больных. Врач готовился разделить с ними общую участь, какой бы ужасной она ни была…

Как-то Владимир Минц оказался с группой заключенных на рижском Центральном рынке. Вокруг шла своим ходом мирная городская жизнь. Вот 5-й трамвай прогремел вдалеке, вот две тантыни подошли со своими вязаными носками, начали раскладывать товар на прилавках, о чем-то беседуя между собой… И вдруг доктор Минц увидел неподалеку знакомого человека с авоськой в руках, который вроде бы подает ему какие-то знаки! Ошибки быть не могло — это был его добрый коллега, профессор Паул Страдынь.

В конце июля 1941 года профессор Страдынь был арестован органами СД за то, что в руководимой им университетской больнице на излечении находились отставшие от своих частей раненые красноармейцы. Но затем немцы все-таки его выпустили, правда, работал он после этого в больнице простым врачом...

Профессор Страдынь смотрел на стоящего в группе узников худого и изможденного старика с обритой наголо головой и с трудом узнавал в нем известного латвийского ученого, хирурга от Бога, чьим талантом они с супругой когда-то восхищались… Едва уловимым жестом профессор указал узнику на свою сетку с продуктами, предлагая незаметно передать их ему. Но доктор Минц, глянув на стоящих неподалеку от него конвойных, отрицательно мотнул головой — нельзя! Так они стояли еще несколько минут, с невыразимой печалью глядя друг на друга. В душе оба понимали, что вряд ли когда-то еще увидятся. Это вправду была их последняя встреча…

Дорога в Бухенвальд

В мае 1943-го за Минцем приехали эсэсовцы, чтобы увезти его в военный госпиталь — оперировать раненых командиров карательных отрядов, доставленных в Ригу из лесов Белоруссии. Подневольный узник в белом халате, понимая, что сейчас его по всей вероятности просто пристрелят, все же наотрез отказался ехать.

— Старый я, видите, руки трясутся. Я уже давно не могу никого оперировать, не то, что немецких героев… — произнес он, глядя на лица немного опешивших офицеров.

Однако на сей раз профессора не тронули. Наверное, поверили, что этот оборванный дряхлый еврей уже ни на что не годится, кроме как работать санитаром. А через две недели этот же старик виртуозно провел сложную операцию по поводу острого аппендицита у одного из заключенных. Он удалял грыжи, лечил язвы, сращивал раздробленные кости в самых невероятных условиях. В августе 1943-го уцелевших обитателей Рижского гетто перевели в концлагерь в Межапарке, а осенью большую часть трудоспособных мужчин увезли сначала в Данциг, затем в Штутгоф, остальных — уничтожили.
  Профессор Минц уцелел. В августе 1944 года с группой рижских заключенных его доставили в лагерь смерти Бухенвальд. Осень и зиму с помощью немецких узников он кое-как, но пережил. Пока в феврале 1945-го не упал в обморок на плацу… Через несколько дней Владимир Михайлович Минц, прекрасный хирург и блестящий ученый 72 лет от роду, умер от истощения на больничной лагерной койке…

Через два месяца советские солдаты освободили тех, кто пережил этот ад.  

Алла Березовская, "Открытый город"

Комментировать