Глеб Пантелеев: «Смысл человеческого существования — победить в себе животное»

Известный латвийский скульптор Глеб Пантелеев — автор таких знаковых работ, как «Черный порог» у здания бывшего КГБ в Риге, памятники диссиденту Гунару Астре и полководцу Оскару Калпаку. Мастер говорит, что на зимнем заседании Совета по памятникам он, как и большинство членов Совета, проголосовал против сноса монумента советским воинам в рижском парке Победы. Но политики решили по-своему: памятник будет снесен.

Мода на сносы

— Теперь я вижу свою задачу не в том, чтобы протестовать либо предлагать иное решения проблемы, — говорит Пантелеев, — а в том, чтобы разобраться в сути происходящего. Ничто не возникает на пустом месте, у всего есть предыстория, есть контекст. Так вот в последнее время мы наблюдаем всемирную волну сноса памятников. И Латвия в этом плане не представляет из себя ничего уникального.

Это такая мода?
Мода. И более того — глубинный человеческий инстинкт, не изменившийся со времен неолита. Тотемическое сознание, которое особенно активизировалось последние годы.

В США участники движения Black Lives Matter («Жизнь чернокожих имеет значение») низвергают памятник генералу Ли. Активисты ликуют и испытывают мощный прилив сил. То есть получают удовлетворение от сделанного поступка. Им кажется, что мир теперь изменится и все станет классно! А потомки конфедератов, естественно, оскорблены! Потому что генерал Ли — один из лидеров конфедерации, и они хотят сохранять память о генерале Ли. Все это происходит в одном контексте…

Наблюдается не просто взрыв тотемического сознания, а еще и смена поколений — в смысле идеологическом, а не физиологическом. И наступает всемирный тектонический слом.

Я всегда был против сноса памятников. Когда хотели уничтожить памятник Уинстону Черчиллю в Лондоне, мне это очень не нравилось. Поведал о своих чувствах на одной нашей местной дискуссии, а на меня набросились как на замшелого ретрограда и мракобеса.

Памятники всегда сносились, сносятся и будут сноситься — пока существует человек со своим тотемическим сознанием. А оно, похоже, не меняется. Потому что человек — это животное, которое периодически обрастает какими-то моральными концепциями. Христианская концепция наши инстинкты немножко укротила, но не преодолела полностью. Марксисты пытались создать нового человека, некое высокодуховное коллективное коммунистическое существо. Ничего не получилось, сделали еще хуже! И так будет всегда.

И просвещение, образование не играют роли?
Немножечко сглаживают углы, чуточку корректируют сущность человека (как и мораль). Но по сути человек — агрессивное, себялюбивое, эгоистическое животное. Я сам такой! И все вокруг такие же. Совладать с этим стоит огромных трудов. Но смысл человеческого существования — работать над животным в себе, чтобы животного было меньше, а сапиенса — больше.

Война с памятниками прекрасно укладывается в эту модель, эту поведенческую парадигму.
 

Снос памятника инициировал Путин

Давайте перейдем от общего к частному. Вы, наверное, помните историю создания памятника в Пардаугаве? Все началось в декабре 1982 года. Потом был объявлен сбор пожертвований. И 5 ноября 1985 года он был открыт.
Его история великолепно иллюстрирует эволюцию значений. А также утверждение, что памятники стоят не на постаментах, не на той или иной площади, — они находятся у нас в голове.

На протяжении сорока лет своего существования памятник в парке Победы менял свое значение. В советское время это был официальный мемориал, такой протокольный монумент, у которого проходили официальные церемонии, начиная с приема в пионеры и кончая митингом трудящихся 13 Октября.

В 1991 году, с развалом Советского Союза, памятник стал утрачивать свою значимость. Но 9 Мая сюда по-прежнему приходили люди старшего поколения, по привычке, с теми же императивами, что были в 70–80-е годы. И если бы его решили снести в начале 90-х, как Скрунду, например, думаю, в обществе особых протестов бы не было. Но момент был упущен. латвийское государство фактически отдало его России, подписав в 1994 году договор о его сохранности.

А что изменилось с приходом третьего тысячелетия?
После 2000 года начался процесс иного характера. Это приход Путина к власти. Насыщение 9 Мая новым смыслом. В России был создан своего рода культ 9 Мая, и наш памятник включили в схему этого культа. Теперь его нельзя рассматривать в отрыве от даты: 9 Мая — это идеологическое обеспечение, памятник — это материальный объект, с определенным нарративом. И опять-таки, на мой взгляд, произошло упущение с нашей стороны: монумент был легко отдан и для него не было придумано какого-то нового содержания.

А хотя бы попытки были?
Да! Острые дискуссии о судьбе монумента разгорелись еще минувшей зимой. Мы с директором Музея архитектуры Илзе Мартинсоне и куратором Ингой Штеймане оказались абсолютно едины в том, что вопрос не в сносе памятника — вопрос в придании ему нового смысла. Смыслы могут быть разными. Памятник, например, может быть задействован 8 мая. И если бы что-то официальное происходило 8 мая, то те, кто пришел бы к нему 9 мая, не пугали общество. В этом случае, я думаю, острые углы были бы сглажены.

Что касается путинского двадцатилетия… Когда после 2014-го я видел у нашего памятника российские флаги, флаги ДНР и ЛНР, «георгиевские ленточки» и прочее, мне казалось, что это просто… плохой вкус. Однако четкое послание о том, что многие из тех, кто приходит туда, поддерживают действия РФ, меня все же задевало. И, конечно, значительную часть населения Латвии это задевало еще сильнее.

24 февраля эта новая эпоха закончилась катастрофой, которая сейчас в России называется спецоперацией. Так у нашего памятника появился еще один нарратив — идентификация с нынешней войной в Украине. Произошло естественное смещение понятий, вполне оправданное с точки зрения психологии.

Да, последние 20 лет периодически пытались инициировать снос монумента, но не было такого возбудителя. Война стала катализатором запуска процесса. Фактически, снос этого памятника инициировал товарищ Путин.

Грядет большая «чистка»?

Согласитесь, что, находясь на определенном расстоянии от Киева, мы все-таки чувствуем, что эта война относится и к нам, что это и наша война?
Да-да! И хочется что-то сделать. И мы делаем: отыскиваем памятник с фигурами солдат в «русских касках» и решаем с ним разобраться. Есть иллюзия, что когда его демонтируем, освободив это место, мир станет лучше и мы прекрасно заживем. Так считают инициаторы.

Знаете, я всегда пытался держаться подальше от ненависти, это крайне деструктивное чувство. Но когда российско-украинская война только началась и появилась первая информация о ее зверствах, я понял, что ненавижу тех, кто затеял весь этот ужас. Проходя мимо здания посольства России в первые дни войны, я ловил себя на мысли, что хотел бы вместо него видеть здесь, допустим, автостоянку для расположенного напротив Музея медицины… Правда, я работаю над собой и пытаюсь сдерживать свою истерическую ненависть.

Но к памятнику у меня не возникло никакой ненависти. Я человек, безнадежно подверженный своей профессиональной идентичности. Я создаю скульптуры. Когда заходит речь о сносе, всегда представляю, что это могла бы быть и моя работа. А рижский памятник Освободителям — это произведение, в том числе, и моего учителя, замечательного скульптора Айвара Гулбиса. Оба автора — Лев Буковский и Айвар Гулбис — очень значимые фигуры в моей жизни. Гулбис — один из самых эффективных моих учителей, если так можно выразиться.

Интересно, а что бы было с памятником, если бы не случилось украинской войны?
Скорее всего, по мере ухода старшего поколения, интерес к нему постепенно бы ослаб. Но сегодня, хотим мы этого или нет, все зависит от того, как будет вести себя Россия в ближайшее время.

Во Вторую мировую Советский Союз воевал против нацизма вместе со всем миром. А сегодня, наоборот, идет война России со всем цивилизованным миром! Но война со всем миром безнадежна!

Как вы думаете, не станет ли уничтожение памятника Победы началом большой «чистки» в латышском искусстве?
К сожалению, это может стать ключом к дальнейшей ликвидации классики латышской скульптуры. Отбрасываю идеологическую составляющую, но созданная между Второй мировой войной и 1991 годом латвийская монументальная скульптура была посвящена, в большей или меньшей степени, той войне. Это был государственный заказ. И самые сильные, лучшие скульпторы Латвии работали на этом поприще.

Были созданы великолепные произведения искусства. Топовый художник, на мой взгляд, — Арта Думпе. А два ее мемориала, памятник Воинам-освободителям в Тукумсе, установленный в 1975 году, и мемориал на Братском кладбище советских воинов в Валке являются абсолютной классикой. Это великолепные образцы модернизма мирового уровня. В памятнике 75-года есть и ярко выраженная гуманистическая, и художественная мысль, и блестящая форма. Кстати, она также автор великолепной скульптуры «Мать Латвия» на Братском кладбище латышских легионеров в Лестене.

Это тоже «тоталитарное советское наследие», которое будет подлежать ликвидации?
Выходит, что так. И тут у меня как у профессионала даже больше озабоченности, чем по поводу рижского памятника. Над последним работала большая команда прекрасных художников и сильных архитекторов, но там немало эклектичности, смешения стилей. Хотя и в Саласпилсе тоже собирали авторскую сильную группу, — однако получился гениальный ансамбль! И он тоже попадает в категорию «тоталитарное наследие».

Кстати, памятник борцам революции 1905 года в Риге на набережной Даугавы тоже был установлен в советское время…
Ну да! И посвящен событиям в царской России, что не слаще. И тут пошло-поехало… Памятники на воинских захоронениях трогать не собираются, но что делать с остальными?

Получается, что из скульптуры у нас остаются высокие национальные символы — памятник Свободы и Братское кладбище. И то, что было сделано после 1991 года, — немногочисленные работы.

Мне повезло прожить активную творческую жизнь и реализоваться профессионально именно после 91-го. Я горд, что создавал и создаю новые (на уровне государственных и национальных) символы. Но то, что более ранний, очень плодотворный и значимый для латвийского искусства период из него вычеркивается, конечно, не может меня не печалить.

Кирпич как артефакт

Видите ли вы возможность решения этой проблемы?
Думаю, есть памятники, которые можно переместить. Но, например, упомянутый тукумский памятник работы Арты Думпе переместить нельзя. Это гипсовая форма, обшитая тонкой медью, толщиной примерно полтора миллиметра — фактически фольгой. Но если его не трогать, будет стоять достаточно долго.

Рижский памятник не монолит, его можно разобрать по ярусам. Но трудно себе представить, что его разберут, а потом перевезут на новое место, забетонируют фундамент, снова установят, сварят… Теоретически и практически это возможно, но фактически стало бы строительством нового памятника, не будем наивны!

И потребуются адекватные строительству финансовые затраты?
Огромные суммы! Если эти деньги можно собрать… Я не знаю.

А по поводу придания другого смысла ансамблю... Все это упирается в черно-белый мир. Есть вещи, которые действительно не допускают полутонов. Мое отношение к войне в Украине — без полутонов. Если говорить о памятниках, там есть полутона, но в обществе последние события и по отношению к искусству вызвали черно-белую поляризацию.

Вообще, это и есть сущность искусства — снабдить нарративом какой-то предмет. Скажем, вот кирпич. Просто найден на помойке, абсолютно ничего не выражает. Можем им выровнять яму на дороге, можем добавить кладку на стройке. А вот кирпич с руин «Азовстали». Все, это уже артефакт и произведение искусства. Хотя, возможно, оба были когда-то сделаны на одном кирпичном заводе.

То же с памятниками. Возьмем знаменитые гигантские головы острова Пасхи. Мы не понимаем, кто и как их мог установить, восхищаемся ими как стилизацией. А что они значили для заказчиков и для создателей, мы не знаем. Скорее всего, около них совершались кошмарные, чудовищные жертвоприношения. Но исчезла цивилизация, а они остались. Потому что (фантазирую), когда на смену установившему их режиму пришел другой, который ужасался жертвоприношениям, он не уничтожил их! Нам остались эти артефакты. И нам все равно, что они означают.

Наши современные скульптуры, нагруженные идеологией, со временем тоже станут артефактами. Нам кажется, что мы вечно будем возлагать к ним цветочки — ничего подобного! Возможно, на этом месте будут отмечаться какой-нибудь курбан-байрам и прочие народные праздники — почему нет? Настанет время, когда другие поколения и не вспомнят, чему был посвящен этот комплекс в рижском парке Победы.

Разрушенный алтарь вечен

Вы высказывали идею попытаться наполнить рижский памятник Освободителям другим смыслом, чтобы как-то интегрировать его в новую реальность?
Да, и не отдавать его России (а он отдан России в нынешней ситуации). Но это было гласом вопиющего в пустыне. Больше никаких идей, что делать с памятником, у меня нет. Есть профессиональное отторжение деструктивного действия — я привык в своей работе понижать, а не повышать уровень энтропии. Уничтожение — это повышение уровня энтропии. И это не мое.

Если же посмотреть с практической точки зрения, то тоже непонятно, чего мы достигаем сносом памятника?

Украине мы этим не помогаем, потому что это наше внутреннее дело. Я много общаюсь с украинскими беженцами — они не отрицают свою роль в разгроме нацизма во Второй мировой и у них нет негативного отношения к памятникам воинской славы.

Дальше — что этот снос даст нашему обществу? К памятнику ходили (в большинстве своем) умеренные, аполитичные люди, обыватели (в хорошем смысле слова). Многие из этих нейтральных людей теперь радикализуются. Это понимают даже инициаторы сноса.

На сегодняшний день понятно: вот катализатор, вот наше желание разделаться с тем, что мы считаем злом. Но если посмотреть чуть-чуть вперед, то это действие абсолютно непродуктивно. Конечно, памятник будет снесен. Это просто факт. Что дальше? Пойдет лавина, под которую могут попасть тот же Ояр Вациетис, Ото Скулме и не знаю, кто еще? Или на этом остановится?

Знаете, еще в античном мире было понимание того, что разрушенный алтарь — вечен. Если он существует, есть возможность, что к нему перестанут ходить и его забудут. А если его разрушить, то он останется и разрушенный.

Наталия Морозова/«Открытый город»

Фото: LETA

Комментировать